Он пытался узнать фрагменты пейзажа, считать мир, где находится. В глазах предательски двоилось, болело от яркого света. Тогда он сделал глоток шершавого воздуха и зашёлся хриплым кашлем. Замороженные в криогенном сне системы организма с лёгким хрустом начинали оттаивать, пропуская потоки живительной влаги к спящим органам. Когда вернулась чувствительность, он ощутил обжигающий холод тишины. Пронзительной, звенящей, как вакуум мёртвого космоса. Ни одного знакомого звука, ни одного понятного слова, ни одной родственной мысли. Сколько времени он пробыл в забвении? Годы? Столетия?Годы? Столетия?
Он напрягся, распознав слабый след чьего-то присутствия. Обрывки тёмной материи, запах разгарячённых битвой тел. Примитивные марионетки? Рабы машин? Ощущения пульсировали в темноте размытой радугой спектра. С каждой секундой становились сильнее, реальнее. Страх, ненависть и смятение прорвались наружу. Пространство сомкнулось на нём и взорвалось, смыв воинственных пришельцев волной. Он не думал сдаваться. Убивать, умереть, нападать и сражаться, но сдаваться — ни в коем случае.
Он поднялся, ощущая презренную слабость в ногах и руках.
Надо вырваться! Надо бежать!
И он выскочил из спасительной капсулы, но упал, не совладав с бренным телом. Проклиная войну и врагов, он продолжил ползти, выжимая себя без остатка. Какой позор! Унижение! Воин Империи расплатан в грязи, словно жук!
Мгновение — и память земли разрубила его на куски, завибрировала, пронзила пальцы песчинками воспоминай. Хлопки выстрелов, взрывы снарядов и боль. Двигаясь на встречу прошлому, он видел смерть от машин и чудовищ, их породивших. Видел как менялся, прогибался и поддавался ландшафт. Как вырастали горы и реки, джунгли и пустыни на месте мёртвых мегаполисов, как разрушение пришло на смену прогрессу, как пал последний монолит.
—...Но там же сотни стазис-капсул, и солдаты в них ещё живы!
Он рычит, надрываясь, в тщетной попытке разорвать связь алгоритмов, пересилить холод виртуальной логики. Но ВИ остаётся бесстрастным и строгим.
— Вы станете голосом нашего народа, – воодушевлённо шепчет неприклонный компьютер.
— Я стану больше, чем просто голосом.
Пропустив сквозь себя тысячу жизней, пережив тысячу смертей, он очнулся. Всё исчезло, древний мир растворился в текущем, и он снова зарычал, стараясь ухватиться за тускнеющий мираж. Пустота сочилась наружу и сухим комом вставала поперёк горла, сбивая биоритмы и дыхание. Неужели их нет?! Никого больше нет?!
Мысли начали принимать форму, упорядочились. Он вдохнул, выпрямился и начал читать всё сначала. Размеренно и вдумчиво.
— Сколько ещё выжило?
Пришельцы держались поодаль, за спиной. Он знал наперёд, что услышит в ответ. Знал, но хотел насладиться остатками неведения.
— Только вы...
Непроизвольный и громкий, стон вырвается из хитиновой груди. Четыре золотых глаза бессмысленно застыли, вглядываясь в пространство перед собой, пока он боролся с желанием не верить словам. Но его всегда учили размышлять здраво и оставаться собранным не смотря ни на что.
— Вы...понимаете меня?
— Да, теперь, когда я считал вашу физиологию и нервную систему, — как странно объяснять очевидное. Хотя, к чему удивления? Ведь ещё вчера, этот вид прятался в пещерах и кутался в шкуры убитых животных. — Этого достаточно, чтобы понимать ваш язык.
— То есть, вы считывали меня, пока я...
— Видели последние минуты нашего вида, — нерешительная пауза. — Нашу погибель.
Титаническое усилие удержало маску решительного безразличия на лице. Солдат Империи не должен позволять эмоциям брать верх над рассудком. Это недостойно.
— Ваши люди сделали всё, что было в их силах. Они никогда не сдавались. И такой настрой нам бы не помешал, — пришелец отвлёкся, прижав палец к устройству в своей голове. Его глаза бегали, мысли шумели, принимая...послание?
Радиомриёмник? Во имя Империи, на какой стадии развития этот примитивный вид?
Он учуял рядом вибрацию и обратил внимание на создание по правую сторону от пришельца.
— Азари?! Люди? – сказал он и не узнал свой собственный голос, столько в нём было разочарования. — Я окружен примитивными формами жизни...
Пространство пахнуло угрозой, такой же тёплой и живой, как тела пришельцев. Она дрожала, дышала, щекотала ноздри.
— Тут небезопасно. Вы готовы присоединиться к нам? — человек сделал шаг вперёд.
— Вы сражаетесь со жнецами?
— Да, — кивнул человек.
— Тогда посмотрим...
Он бросил последний взгляд на засыпающую долину, осквернённую каплями засохшей крови, на мягкий красный свет заходящего солнца, на капсулу — символ его беспросветного одиночества и тоски. Рождённый в преисподней, взрощённый в адском племени войны и бесцеремонно, против воли заброшенный в разгар чужого сражения. Немилосердные, жестокие боги. Бездушные твари, жадные до смерти и кровавых зрелищ.
Новый мир, новая цивилизация, новый цикл истребления Вселенной. Он сделал глубокий вдох и приготовился стать частью падения. Ведь однажды он уже понял: сопротивление — бесполезно.
Вымирание — необратимо.
Египтянин
Он пытался узнать фрагменты пейзажа, считать мир, где находится. В глазах предательски двоилось, болело от яркого света. Тогда он сделал глоток шершавого воздуха и зашёлся хриплым кашлем. Замороженные в криогенном сне системы организма с лёгким хрустом начинали оттаивать, пропуская потоки живительной влаги к спящим органам. Когда вернулась чувствительность, он ощутил обжигающий холод тишины. Пронзительной, звенящей, как вакуум мёртвого космоса. Ни одного знакомого звука, ни одного понятного слова, ни одной родственной мысли. Сколько времени он пробыл в забвении? Годы? Столетия?